Книга Дорога к призванию. История русской студентки, которая мечтала увидеть Америку - Любовь Холов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тело мое стало двигаться как бы само по себе – без сознательных команд мозга поднять руку вправо или влево, повернуться или присесть. Я слышала музыку, но больше не могла отсчитывать темп. Только иногда я ловила себя на мысли, что многие движения, которые вытворяло мое тело, я делала впервые. Вспомнилась теория Юнга о коллективной памяти. Он говорил, что часть знаний в людях хранится от предыдущих поколений. В этой памяти должно быть место и для движений тела.
Песня закончилась, Ти выключил музыку, я остановилась. Студенты хлопали и кричали «Вика, да!» А я сама не поняла, что произошло.
– Фристайл Вики становится лучше и лучше, – сухо произнес Ти, когда аплодисменты прекратились.
Я с испугом ждала, что же он скажет дальше. Прежняя неуверенность и боязнь услышать осуждение вернулись ко мне.
– Хочу тебе напомнить о том, что когда ты станешь хорошим танцором, ты никогда не должна забывать, с чего начинала. Часто, когда человек состоялся, он начинает считать себя великим из великих и заболевает звездной болезнью. Я не хочу, чтобы это произошло с тобой.
У меня отлегло от сердца. Я боялась услышать, что у меня нет таланта, и что я танцевала ужасно.
Я кивнула. Ти улыбнулся и произнес:
– Молодец!
Это была наивысшая похвала, которую я никогда не слышала от Ти раньше.
Сцена 51. ТИХИЕ СЛЕЗЫ
Прошло еще 4 месяца. Лето подходило к концу, а с ним уходила и моя энергия. Если раньше я все же умудрялась хоть как-то восполнять ее во время сна, то сейчас я превратилась в настоящего зомби. Слишком много всего я на себя взвалила. Мой организм был напряжен до предела: все вены, мышцы, сухожилия, нервы, мысли натянуты как струны.
Вставала я в шесть тридцать утра, ехала в языковую школу в Манхэттен. Путь в одну сторону занимал около часа. К двум я ехала на работу, к семи вечера – в студию танцев и возвращалась домой за полночь. Ти стал требовать, чтобы вместо четырех дней в неделю мы занимались шесть.
В будни я проводила в метро 4 часа, но и там отдохнуть было некогда. Ти заставлял нас писать длинные сочинения на темы: «Почему я считаю, что фьюжн – это высокое искусство?», «Что хореограф (то есть Ти) хотел донести до зрителя в той или иной танцевальной постановке?», «Каким танцором я планирую стать через 10 лет»…
Если сочинение не было сдано вовремя, за каждый просроченный день нужно было прыгать 500 раз. Всегда приступая к новому сочинению я понимала, что пишу то, что от меня хотят услышать, а не то, что я на самом деле думаю. Каким танцором я планирую стать через 10 лет? Я не знаю, что будет завтра, а уж тем более через 10 лет. Кроме того, становиться великим танцором и сражаться за идею фьюжна мне совсем не хотелось.
– Если вы здесь ради своих корыстных целей: для того, чтобы стать сексуальным танцором, чтобы похудеть, чтобы получать новые знания лично для себя, убирайтесь прямо сейчас! – кричал Ти на занятиях. – Есть много мест в городе, где вы можете удовлетворить свои эгоистические потребности. У нас не танцульки, у нас серьезная организация, созданная для далеко идущих целей.
«Неужели я правда эгоистка, и не достойна стать частью чего-то большего?» – думала я. Но только думала… В сочинениях я писала о том, что я в студии танцев для того, чтобы помочь вывести фьюжн на новый уровень восприятия профессионалами. Все другие студенты, казалось, были здесь именно для этого. Несколько раз я пыталась заговорить с некоторыми из них, когда Ти не было рядом, и узнать, действительно ли они так революционно настроены. Они с гордостью отвечали, что да, и счастливы, что попали в эту организацию.
До недавнего времени я думала, что со мной что-то не то, и что рано или поздно я тоже захочу стать великим танцором и развивать идею фьюжна. Но потом произошло то, что заставило меня проснуться и задуматься над тем, чего я действительно хочу в этой жизни?
Из студии ушла испанка – та самая девушка, которая заставила меня поверить в то, что ты можешь столько, насколько ты веришь, что это возможно. Без лишних слов я теперь могла отжаться 60 раз, подпрыгнуть или присесть 2000 раз, написать 5 сочинений по 10 страниц в неделю при этом работая и учась в двух школах.
Ти заставил испанку выйти в центр круга и объяснить всем студентам, почему она их бросает. Почему она, проучась 5 лет в Студии, просто забирает теперь эти знания себе.
– У всех людей в жизни наступает момент, когда они смотрят в зеркало в глаза своему отражению и понимают, что не могут больше себе врать, – начала испанка. – Как бы я не заставляла себя поверить в то, что я хочу посвятить жизнь танцам – это не так.
Для меня ее слова прозвучали как гром среди ясного неба.
– Мне нравится танцевать и выражать свои чувства в танце, – продолжила она, – однако заучивать хореографию и выступать – это не мое.
– Это всего лишь плато в развитии. Тебе кажется, что ты уже многое знаешь и развиваться дальше некуда, – яростно перебил ее Ти.
– Я чувствую это уже около двух лет, – не моргнув, произнесла испанка. – Я много думала и анализировала, прежде чем решиться на этот шаг. Мне тридцать лет, и я уже очень давно мечтала стать преподавателем йоги, но у меня не было ни времени, ни денег. Теперь я накопила достаточную сумму, и после того, как я покину Студию, у меня появится много времени.
Кто-то из студентов заплакал, кто-то смотрел на нее с презрением.
– Смотрите, танцоры, и запоминайте предателей в лицо, – громко произнес Ти. – Эта девушка – яркий пример эгоизма, того, о чем я постоянно говорю.
Я не могла поверить своим ушам. До этой секунды Ти говорил, что мы все семья, и нужно всегда друг друга поддерживать.
– С сегодняшнего дня тебе навсегда закрыт вход в Студию. Даже если ты завтра пожалеешь о своем решении, уже поздно, – продолжил Ти. – Тебе запрещается общаться со студентами Студии. В резюме ты не имеешь права писать, что когда-либо училась у нас.
Склонив голову на бок, испанка спокойно слушала, а по щекам тихо текли слезы.
А я ревела взахлеб. Не знаю почему, но мне казалось, что я теряю что-то важное, как когда-то потеряла отца. Только в этот раз слезы меня не слушаются. Плиты, сдерживавшей их столько лет, больше нет, а самой мне с ними не справиться.
Не девушка предала, а девушку предали.
Сцена 52. ЗВУК ВСЕЛЕННОЙ
– Вы не знаете, что такое йога? – спросила я у Умиды на пути из языковой школы в метро.
– Знаю. А почему ты спрашиваешь? – остановилась Умида и повернулась ко мне всем телом.
– У нас одна девочка ушла с танцев. Сказала, что хочет быть преподавателем йоги.
Умида поморщилась. Почему-то она всегда менялась в лице, когда я упоминала Студию Танцев.
– Я думала, ты никогда не спросишь… – она медленно, словно задумавшись, двинулась дальше.
– В смысле, никогда не спрошу?
– Ты же такая рациональная, а йогой занимаются хиппи в душе, не солдаты.
Я уже где-то слышала про хиппи. А что значит не солдаты?
– А что, хиппи не рациональные?
– Они в первую очередь живут сердцем, а ты головой. В йоге многое может показаться нелогичным.
Этот разговор меня начал выводить из себя. Мне очень не нравилось то, что говорила обо мне Умида.
– Так что же такое все-таки йога? – нервно произнесла я.
– Это занятия такие…
– Там все медленно? – это единственное, с чем у меня ассоциировалась йога.
– В основном да, она помогает человеку замедлиться и расслабиться.
Расслабиться мне нужно было позарез. Последние несколько недель я просыпалась по утрам в ужасе, что куда-то опоздала. По несколько минут
